Владимир Бухин: «Экспертов много, промышленников нет»

«Севкабель» позиционирует себя как производитель продукции высокого класса. Тогда как российский рынок заполонен кабелем, не соответствующим стандартам. Нередки случаи контрафакта. Например, одна компания в стадии банкротства выкупила у нас завод «Белэлектрокабель» и теперь выпускает там контрафакт с маркой «Севкабель».

Мы уже прошли три судебных заседания, но кроме того, что они наказывают продавцов, ничего не происходит. Такие ситуации приносят нам убытки: люди жалуются, что у них горит кабель, а потом выясняется, что это не наш кабель. Все это происходит потому, что в России нет единой технической политики.

– Как ваша компания отработала 2013 год?

– Если средний промышленный коэффициент в 2013 году был 4 процента, у нас он 16 процентов. На «Севкабеле» в разы выросла производительность труда, мы перешли на другое, более высокотехнологичное сырье, открыли новые ниши рынка. Работать хочется по какому‑то плану – чтобы развиваться, надо куда‑то инвестировать.

– А разве есть вопросы в том, куда инвестировать? Известно, что «Севкабель» – единственный российский производитель, способный выпускать любой аналог зарубежного кабеля, например судового кабеля. В это направление можно вкладывать средства?

– У нас на разных уровнях – от власти до отраслевых структур много экспертных советов, но посмотрите на участников – политики, финансисты, ученые, пресса. Ни в одном совете нет кабельщиков и промышленников. Кто тогда готовит докладные записки для президента о том, что у нас происходит в промышленности? А потом я приезжаю в Москву, участвую в обсуждении крупных проектов и слышу, что кабель мы покупаем за границей, потому что у нас его не умеют делать. Оказывается, никто не знает, что мы это делаем уже несколько лет. И когда ко мне приезжают иностранцы, они говорят, что такое они пытались делать методом научных поисков.

Можем ли мы конкурировать с Западом – да, не во всем, но можем и почти по всем типам кабеля, за исключением двух процентов, которые не могут производить в России, – это весь подводный кабель, энергетический и коммуникационный кабели. Единственный завод, который способен выпускать подводный кабель, – это наш.

Конечно, мы на тридцать два года остановили это производство, заменив его выпуском высоковольтного кабеля. Однако у нас остались специалисты, техническая документация и производственный корпус, который стоит на воде. При этом сейчас в Москве обсуждают тему строительства нового завода стоимостью 47 миллиардов рублей по производству подводного кабеля. Зачем? Есть же готовый корпус. Мы посчитали – нам нужно 200 миллионов рублей для восстановления производства. Но этим никто заниматься не хочет. Отмечу также, что в нашем НИИ лежит стопка разработок, которые я не могу коммерциализировать, потому что это никому не нужно.

– Недавно стало известно, что Министерство энергетики России разрабатывает схему постоянного энергоснабжения Крымского полуострова, планируется проложить подводные линии электропередачи и построить не менее 500 МВт газовой генерации в Крыму.

Насколько реален такой проект и нужно ли это обеим сторонам в экономическом плане?

– Проект этот реален, но сейчас рассматриваются два варианта его реализации – подводный и надводный. К сожалению, ни один российский производитель произвести подводный кабель не может.

Что касается второго варианта – высоковольтной ЛЭП, то можно ее построить, не дожидаясь строительства моста. Опыт у нас есть. Вопрос, какое примут решение. Да, нам звонил замминистра энергетики и спрашивал, можем ли мы выпускать подводный кабель. Мы сказали: нет, можем для высоковольтной ЛЭП.

– Как вы считаете, правильно ли то, что государство и приближенные к нему компании начинают все больше и больше «рулить» энергетикой. При этом очевидно, что постепенно уходят рыночные элементы отрасли. Ощущаете ли вы это влияние?

– Государство должно устанавливать правила и контролировать их выполнение. Но у нас правила понятийные. Есть понятия «инвестиционная привлекательность» и «доходность». Но важно еще одно условие, которое пока еще существует в форме вопроса: будут ли у инвесторов гарантии сохранить свою собственность?